Dead Can Dance — Dionysus (2018)

Что ж, спустя почти 5 месяцев с даты официального её выхода, я наконец-то нашёл время целиком послушать последнюю работу Dionysus (2018) авторства легендарного (без преувеличения) британо-австралийского дуэта Dead Can Dance.

Этом альбом — 10-й в череде выпущенных DCD полноформатников. Примечателен он и тем, что вышел спустя аж 6 лет с момента их неожиданного и яркого камбэка, ознаменовавшегося выходом альбома Anastasis (2012). Который, с одной стороны, оставил тогда во мне сумбурные противоречивые чувства, но с другой, было совершенно ясно, что мастерства и очарования DCD отнюдь не растеряли; и теплилась надежда, что они, вышедшие когда-то неторной дорогой к каким-то вершинам музыкального вдохновения и в фарватере которых до сих пор движутся плеяды музыкантов, и сейчас способны к открытию новых горизонтов.

Однако с Dionysus, паче чаяния, всё оказалось немного не так. Во-первых, вновь возникшая творческая пауза получилась всё-таки немаленькой. Ну и кроме того, сам новый альбом, несмотря на многообещающее начало, новаторским, на мой взгляд, не получился — скорее, спокойным органичным продолжением линии последнего периода творчества мэтров.

* * *

«Британо-австралийский» — это характеристика национальная, гражданская, — в сущности, формальная. И кажется, куда интересней, что и Брендан Перри (Brendan Perry), и Лиза Джеррард (Lisa Gerrard) — во-первых, музыканты с ирландскими корнями и, соответственно, в какой-то степени являются носителями певучей ирландской музыкальной традиции.

А во-вторых, в самом деле, что музыкантам до формального гражданства! музыка для них — весь мир, их творческая вселенная. И действительно, в каком-то смысле они творят самый настоящий world music, черпая вдохновение в разных эпохах и разных культурах: от Античности до средневековой Европы, от Ирландии и Каталонии до Индии и Персии.

Тем не менее, Dead Can Dance — это именно англичане, честные эстетические евразийцы. Вспомним в этой связи творческие интенции знаменитого поэта, писателя и востоковеда Р. Киплинга — по натуре англичанина-империалиста до мозга костей. Как в прошлых веках черпали романтику (без этого не было бы и материального резона) из путешествий и колонизации новых земель и неизведанных культур участники Ост-Индской компании, так и DCD устремляют взор на таинственный Восток вот уже третий десяток лет — только в музыкально-эстетическом смысле. Кстати, неудивительно, что у DCD нашлись талантливые эпигоны во Франции (которая тоже была видной колониальной державой, родившей многих ориенталистов), Rajna.

Так вот, я ловлю себя на мысли, что Dead Can Dance — ориенталисты, скорее, именно в этом, «английском», смысле, нежели действительно «граждане мира». И как и положено англичанам, к России с её громадными культурными традициями в своём творчестве они не апеллируют — нас они попросту исключают из своей картины мира. Мне кажется, это надо чётко понимать. Русские DCD не интересны. И по горькой иронии, как и у Киплинга, именно здесь, в России, у них очень много искренних поклонников (к коим автор сих строк себя и причисляет).

Кстати, отчасти этим можно объяснить, почему в концертном туре в поддержку нового альбома нет ни одного российского города. Здесь, думаю, всё гораздо глубже простой «политики» — традиции-с.

* * *

Так вот, Anastatis в своё время меня несколько разочаровал — в том плане, что, несмотря на объективно высокий уровень работы и питаемую радость от того, что музыканты снова объединились, какого-то новаторского дыхания я там не углядел. В самом деле, вышедшая в этом же году работа Oikoumene (2012) замечательных петербуржцев Theodor Bastard на этом фоне неожиданно выглядела чуть ли не лучше и свежей!

Тем интересней было ознакомиться наконец с Dionysus.

Структурно это двухактовая работа, и каждый акт состоит из трёх частей. Act I открывает композиция Sea Borne. Слышен то ли шелест ветра по кронам деревьев, то ли волны мягко омывают песок на берегу вечереющего залива. И на этом фоне под аккомпанемент чёткого ритма, кажется, разворачивается какое-то действо. Ассоциации тут, скорее, с ритуальными обрядами Древнего Египта — окрас больше похож на молитвенный (на заднем плане слышны будто мелодекламирования жриц), нежели предвосхищающий вакханалии. Атмосфера торжественная и одновременно тревожная, украшается «инопланетными» стрекочущими электронными сэмплами, напоминающими пение цикад.

Кстати, возможно, древнегреческие мелодии были именно таковы, с сильным «ориенталистическим» влиянием; а некоторые лады древнегреческой музыки на наше ухо воспринимаются как восточные, даже индийские. В конце концов, на культуру Древней Греции в немалой степени повлияли различные малоазиатские культы. Да и вакханалиям, вполне возможно, в какой-то степени была присуща и сосредоточенная мистическая компонента.

Второй трек, Liberator Of Minds, — ритм немного успокаивается, литургический настрой не уходит. Атмосфера — несколько менее тревожная. Слышен какой-то деревянно-духовой инструмент типа рожка или флейты; интересная многослойная перкуссия создаёт ровный и спокойный ритмический рисунок. Мелос тут, пожалуй, больше похож на древнегреческий, чем в предыдущей композиции; хотя в середине присоединяется струнный инструмент с «восточной» партией, похожий на виолончель (возможно, болгарская гадулка — у неё тоже довольно низкое звучание).

Вокал Лизы Джеррард (глоссолалии) тут не ведущий, а эпизодический и воспринимается, скорее, в качестве одной из партий наряду с электронным аккомпанементом. В пении, несмотря на сохранение темноватой др.-греческой гармонии и довольно «плотной» партитуры, появляются намёки на более светлые интонации. Ближе к концу слышен какой-то певучий свисток (авлос?), имитирующий пение птиц.

В целом, композиция, наверное, оказалась довольно близка к балканскому колориту. Но это всё, так сказать, пропедевтика — никаких вакханалий снова нет! :) Что ж, ждём, во что это всё тематически разовьётся.

Третья, заключительная, часть первого акта — это кульминационный танец вакханок, Dance Of The Bacchantes. Пожалуй, наиболее динамичная, наиболее «безудержная» часть первого акта; действо разворачивается на фоне синкопического ритма и тревожного мелодического рисунка какого-то струнного инструмента, цимбал и резковатой партии деревянного духового (зурна?). Интересно сделано: «пружинистые» электронные сэмплы эхом перекликаются с пением птиц, ритмичными женскими мелодиями-кличами и цимбалами. Ощущаешь себя, словно в храме, где происходят ритуальные танцы. Ближе к концу почувствовал аллюзии на альбом Spiritchaser (1996).

Подытоживая первый акт: вакханалии, пожалуй, всё-таки удались, благодаря завершающей кульминационной композиции, однако получились более эстетичными, более аккуратными и не такими развязанными, как оно обычно представляется и из-за чего римский Сенат их запрещал. :) Ожидал, пожалуй, большей динамики; во всяком случае, заключительная часть напрашивалась на более эффектную и яркую коду — которой не воспоследовало.

Act II переносит нас в Балканские горы; открывает действо очень красивая атмосферная композиция The Mountain, которая была доступна до официальной даты выхода альбома и о которой мы уже писали. Словно песнь пастуха в предрассветном тумане, раздаётся певучее соло болгарской гайды.

Здесь Брендан и Лиза поют дуэтом; впрочем, лидирующая партия, кажется, остаётся за мужским вокалом (нарратив на несуществующем языке), хотя и оба они в каком-то смысле идут контрапунктом. На заднем плане — цимбалы. Концовка однозначно говорит о том, что это взгляд пастуха на просыпающуюся природу.

Кстати, аллюзии на Болгарию здесь не только в горной атмосфере и в болгарской волынке — можно вспомнить про балканский масленичный обряд кукер во время фестиваля плодородия, который, в свою очередь, является отголоском древних дионисийских празднований (территория Фракии). Но по настроению сама композиция получилась молитвенная и сосредоточенная, нежели фестивально-праздничная. Если мы вспомним Юнга, тот соотносил архетип Диониса с экстраверсией, живостью и сенсорикой — в общем, скорее, с энергией буйной и стихийной, а не медитативно-созерцательной. Но может, самое интересное DCD преподнесут позже?

The Invocation — среднетемповая композиция с чёткой перкуссией и лидирующими распевами Лизы. Получилась тоже с ощутимым балканским колоритом. Ассоциации, пожалуй, такие: девушки в нарядных костюмах, подпоясавшись, дружно топчут виноград после сбора урожая. Хотя, конечно, протяжный минорный лад и размеренное стаккато цимбал задаёт отчасти ритуальный оттенок. Аранжировка, по-моему, интересная и яркая.

The Forest — красивая композиция с фирменным вокальным соло Брендана на неизвестном языке на фоне приглушённого, но чёткого перкуссионного рисунка. Также выделяется партия щипкового инструмента, звучащая достаточно высоко (возможно, кстати, это синтезатор). Вокал Перри здесь звучит бархатно и мягко, вспоминаются его сольные работы. От ориенталистики и Балкан в атмосфере здесь, кажется, достаточно далеко отошли.

Psychopomp — тематическое продолжение предыдущей композиции; лидирует неспешно льющийся вокал Перри, а контрапунктом идущий вокал Лизы звучит этаким эхом, как будто играют в перекличку в весеннем лесу (фоном слышно журчание). Странно, но кажется, название «Лес» больше подошло бы этому треку, а не предыдущему. Референции, в общем, довольно прозрачные и указаны в названии: душа пытается плыть по лесной тропе сквозь некий лес, ориентируясь на указывающее путь эхо психопомпа (дух-проводник, ориентирующий на первых порах душу умершего).

Что ж, как видим, второй акт не привёл нас к вакханалиям и пиршеству — в этом смысле всё закончилось, по сути, на топтании винограда. :)

Резюме

Dionysus однозначно воспринимается как запоминающееся целостное концептуальное произведение. Мне очень понравилось, во время написания сих строк послушал альбом пару раз кряду (с перерывами, конечно 😺). Хотя, как и в случае с Anastasis, не могу сказать, что это прорывная работа. Скорее, в духе того же Spiritchaser, с поправкой на бо́льшую концептуальность.

И пожалуй, в отличие от более атмосферного и монументального Anastasis’а, здесь сам формат более узкий и продиктован раскрываемой концепцией. Хотя с другой стороны, на Dionysus, пожалуй, задействовано более художественных красок и деталей.

Кажется, во многом работа получилась инструментальная — явно в большей степени, нежели предыдущая. Вокальные импровизации Брендана, не теряя в эстетике, в сравнении с ранним творчеством выглядят здесь довольно осторожными — менее дерзкими и менее смелыми, что ли, хотя своего шарма и не теряют. А вот полному раскрытию вокального потенциала Лизы на Dionysus места не нашлось — впрочем, понятия не имею, считать ли это недостатком (хотя, пожалуй, и можно), поскольку мог быть такой замысел и такая расстановка акцентов.

Никаких отсылок к раннему творчеству (ни к первоначальному ро́ковому/дарквейвовому стилю, ни к восхитительным альбомам Spleen And Ideal и Within The Realm Of A Dying Sun), в этой работе тоже нет.

И пожалуй, тема собственно дионисийского раскрыта здесь с аполоннически целомудренной созерцательностью, перспектива вакханалий подана как бы на отдалении и с немного нахмуренными бровями. :)