Концерт Laibach в Москве, 11.10.2018

В минувший четверг, 11 октября, в Москве, на просторной концертной площадке Главклуб, наконец-то выступили легендарные словенцы Laibach. «Наконец-то» — потому как у ветеранов индастриала, последний раз дававших концерт в Москве 5 лет назад, были планы выступить в нашей стране в начале 2015-го, однако тем планам не суждено было сбыться из-за, так выразимся, особенностей политического администрирования культурных процессов в нашей стране.

Но скорее, негласный запрет был попросту недоразумением (даром что, увы, не столь уж выбивающимся в наших политических реалиях, вполне отражающим, так сказать, цайтгайст). В самом деле, в то время пока власти РФ ставили крест на выступлении команды в Москве и Питере, опасаясь за реакцию неких «православных активистов», Laibach получили приглашение провести концерт… в Северной Корее. Ирония аховая: в отличие от мягко-авторитарной РФ, в по-настоящему тоталитарной(!) КНДР не посчитали приезд команды нежелательным и угрожающим безопасности, даром что, вне всяких сомнений, сет-лист и видеоряд тщательно цензурировались.

Но как бы там ни было, в четверг резиденты и гости первопрестольной смогли удовлетворить любопытство и посмотреть на словенцев вживую.

Что до меня, мне когда-то казалось, что у Laibach эстетика — своего рода служанка идеологии, некого подрывного комплекса идей. Но это не так, конечно. Сами мэтры всегда декларировали обратное: т.е. именно музыку они ставят во главу угла своего проекта. К тому же, именно Laibach изобрели martial industrial явочным порядком, вопреки, кстати, контринтуитивному представлению, будто в роли основателей этого жанра куда более годятся англоязычные оккультисты типа Бойда Райса или какие-нибудь немцы, на которых милитаристская эстетика смотрится, как влитая. Вместе с тем, всеобщий интерес к Лайбах вызвала далеко не только музыка.

Этому способствовали время и место. Образовались Laibach в 1980-м году в бывшей Югославии, в небольшом шахтёрском городке Трбовле — и вполне логично, что флагманским жанром для группы был избран индастриал. В этот год, несколькими месяцами ранее, скончался югославский диктатор И.Б. Тито, что обернулось, среди прочего, определёнными послаблениями в плане творческих свобод. К слову, тогда, на стыке времён, в Югославии появилось множество групп, пытавшихся по-разному эстетически осмыслить реальность, с которой столкнулась страна. Бо́льшая часть этих коллективов канула в Лету, но вот Лайбах, однажды приковав к себе всеобщее внимание, остались и, несмотря на уход из проекта основателя Деяна Кнеза (Dejan Knez), благополучно дожили до наших дней.

Полновесно заявили они о себе в 1983 г., во время живого выступления в Любляне, которое пришлось прервать полиции под предлогом неприемлемого видеоряда. А годом позже вместе с другими словенскими андеграундными артистами было основано арт-движение Neue Slowenische Kunst (NSK). Laibach по преимуществу курировали музыкальное крыло NSK. В конце концов, NSK выросло (1992 г.) до существующего по сию пору виртуального государства с институтом гражданства, эмитирующего свои паспорта и имеющего свою символику в виде герба и гимна. Кстати, по свидетельству самих Laibach «граждан» NSK сейчас больше, чем граждан Ватикана. Сложно сказать, насколько там всё серьёзно, можно ли это ограничить одним лишь явлением политического арта, однако сама худо-бедно реализованная идея экстерриториального государства, состоящего из своего рода ячеек в существующих государствах, выглядит, как минимум, любопытно. Наверное, чем-то напоминает уммы в исламе, только с той разницей, что религии здесь нет, а есть декларируемая попытка ответить на вызовы всё более глобализирующегося мира.

паспорт NSK

Кстати, забавная деталь: бессменный головной убор Милана Фраса, вокал которого стал визитной карточной группы, напоминает арабскую или палестинскую куфию.

Так вот, ранние альбомы Laibach, по всей видимости, писались под влиянием не только индастриала, но и пост-панка. Выкристаллизовалась новая стилистика: аскетичные аранжировки, строгие маршевые ритмы, выкрикивания под индустриальные сэмплы и мрачная атмосфера. А на живых выступлениях словенцы использовали арт-провокации, эксплуатировали коммунистические и нацистские символы, порнографию — и всё это причудливым образом контаминировало. Вкупе с выбранным названием, отсылающим к периоду нацистской оккупации Люблянской провинции, имидж группы получился очень и очень провокативный и вызывавший поперву в Югославии и Словении далеко не однозначную и нервную реакцию властей и публики.

За без малого 40 лет своего существования группа, постоянно экспериментирующая со стилями и выпустившая массу альбомов (сейчас, кстати, готовится к выходу новая пластинка, The Sound of Music, являющаяся творческим осмыслением поездки в КНДР и появящаяся в продаже уже в ноябре) обросла не только большим количеством поклонников, но и породила достаточно эпигонов (ну, в нейтральном смысле), среди которых наиболее и известные у нас, пожалуй, Раммштайн и петербуржцы Н.О.М. (последние радуют глубоким басовым вокалом А. Ливера, который даже внешне чем-то Милана Фраса напоминает). Фактически, Laibach за эти годы сделали сильный дрейф от милитари-стилистики, да и индастриалом в строгом смысле слова они сейчас, наверное, не являются (хотя, конечно, что́ следует понимать под индастриалом) — так что можно их творчество маркировать размытым термином «авангард».

А в прошлом году словенцы выпустили альбом Also Sprach Zarathustra (2017), в основу которого легла музыка к театральной постановке. Забегая вперёд, судя по всему (к настоящему времени альбом я так и не послушал), весомая часть выступления составили композиции именно из этой работы.

* * *

Несмотря на будний день и поздний час (я приехал позже официального начала мероприятия), у дверей клуба выстроилась очередь — немалая заслуга охраны, впускавшей посетителей дюже медленно из-за тщательного досмотра. Пока стояли, снующие рядом перекупщики неустанно предлагали «билеты по дешёвке». 😺

А вот непосредственно в помещении, как мне показалось, народу оказалось не так много, как могло бы быть — во всяком случае, можно было достаточно свободно перемещаться по залу. Разогревной команды организаторы не поставили.

Итак, на сцене, под аплодисменты, публике наконец явились Laibach собственной персоной. По своим местам выстроились 4 музыканта: двое клавишников, по бокам, а также гитарист и ударник. Кстати, ничего (и никого) лишнего — все они вносили существенный вклад в саунд, а некоторые не только музицировали, но и выступали в роли полноценных бэк-вокалистов.

Слышен напряженный гул, нарастающий крещендо, — появился Милан Фрас (Milan Fras) собственной персоной, в малиновом плаще и брюках, с бессменной «куфией» на голове. Я уж было подумал, что всё выступление так и пройдёт в составе квинтета, однако всё оказалось более оптимистично.

Зазвучал маршевый ритм; степенно разливается мелодия, достаточно тяжёлая, в пандан характерному басовому вокалу Фраса, привносящему дополнительную жёсткость, — однако саундсфера получилась по настроению, как это ни парадоксально, скорее, «воздушной», отчасти из-за клавишных. По видеоряду ничего определённого сказать не возможно — какие-то геометрические абстракции.

На видеоряде появляется орёл, сотканный из белых геометрических паттернов. Звучит марш достаточно медленно и торжественно; саунд — скорее, не мартиал как таковой, а медленно разворачивающийся дарк-эмбиент, в который встраиваются электронные, «маршиальные» и индустриальные сэмплы. Забавно, гитарист иногда водит смычком по гитаре, будто у него в руках виолончель. В общем, в структуре композиции — достаточные индустриальные референции, но вещь однозначно атмосферная, эмбиентная. Вязкий тягучий саунд, дополнительно армированный ударными и низким вокалом Фраса.

Далее — чуть больше динамики, слышен напряженный ритмичный паттерн. Саунд тревожный; доносятся скрежещющие, стрекочущие и т.п. сэмплы. Партия синтезатора тоже вносит вклад в «индустриальную» компоненту. На видеоряде — ребёнок (точнее, плод) на УЗИ. Позже в саунде добавилась арт-роковая партия гитары.

На следующей композиции — ещё более подвижный маршевый ритм на фоне Луны на видеоряде (Фрас рефреном в припеве повторял «die Nacht»). Динамика нарастает крещендо, и в конце концов мы слышим что-то вроде индустриально-маршевой симфонии. Короче говоря, очень динамично получилось.

Далее, под умиротворяющий видеоряд с двухцветным фонтаном, воды которого в один прекрасный момент смешиваются, — более спокойная композиция; царит воздушная, светлого оттенка атмосфера, несмотря на смотрящийся резковатым вокал фронтмена.

Тут прозвучала записанная речёвка в нарочито-издевательском стиле с «деревенским» английским: сэмплер изрёк что-то в стиле «…seems completely different» — и Милана сменил вокалист, лицом на него весьма похожий; до такой степени, что я было подумал, что Милан за эту короткую паузу успел переоблачиться, а заодно и сменить вокальный регистр. 😺

Но нет, как оказалось, роль лид-вокала взял на себя Борис Бенко (Boris Benko), который является участником не только Лайбах, но и словенской синтипоп-команды Silence. Здесь он солировал в светлом лиричном стиле на английском; композиция отдавала лёгкой меланхолией. Затем присоединился Милан, и далее пели с ним дуэтом.

Полку вокалистов прибыло: на сцене появилась девушка в лёгком платье. Иногда, в полутьме и издалека, мне почему-то казалось, что она похожа причёской на Хабиба в папахе. 😺

Исполняют тоже что-то светлое под чёткий ритм, поют даже не трио, а в 4 голоса (присоединился клавишник).

В общем, проскакивающий индастриал и абстрактную геометрию на видеоряде окончательно сменили эмбиентное умиротворение и цветы (на экране периодически появляется корейская или японская девушка на фоне весны и цветов). Пожалуй, единственная оставшаяся зацепка, ведущая к «старому Лайбаху», — вокал Фраса, служащий своеобразным маяком.

На видеоряде мелькают пони («поняши» из известного детского мультсериала?).

Прокручивается калейдоскоп из каких-то продуктов, ширпотреба и фастфуда — шпилька в адрес консьюмеризма?

Периодически на экране появлялись то ли журавли, то ли лебеди, летящие косяком на фоне Луны. Интересно, что и костюм вокалистки издалека чем-то напоминал крылья — подумалось, это мог быть отсыл к путешествиям, которые в наше время стали никаким не «саморазвитием», а частью того же самого «консьюмеризма».

На экране появилась какая-то северокорейская(?) девочка, а затем и другие дети, делающие зарядку. Всё это достаточно забавно смотрится под достаточно тяжелый саунд и грубоватый «ревущий» вокал.

Зазвучала тяжеловатая среднетемповая электроника, армированная отчётливой ритмичной перкуссией. Вообще, северокорейских референций так или иначе было достаточно: например, на видеоряде прокручивался в дисторшированном виде парад с ракетами, самолётами и взрывами — хотя песня по оттенку, скорее, светлая и дружелюбная.

Небольшая пауза, ознаменовывающая следующий акт перформанса, — и наконец-то зазвучал старый добрый martial. Под Ti, Ki Izzivaš с раннего альбома Rekapitulacija 1980-84 (1985) зал расшевелился, многие встретили композицию на энтузиазме, активно пританцовывали и вскидывали руками.

Собственно говоря, ради таких вещей Laibach мы и любим, однако увы, после сыгранной следом Brat Moj (впервые появившейся на дебютном полноформатнике Through The Occupied Netherlands, 1983) в неоклассическом, атмосферном таком стиле, вперемежку маршиальными сэмплами и на фоне зимнего леса на видеоряде, больше композиций из раннего Лайбаха не прозвучало (за исключением биса).

Тяжёлой металлической поступью прозвучала B Mashina (композиция открывает альбом WAT, 2003), достаточно динамично.

We love you — снова «деревенским» английским отрывисто прозвучал сэмплер, призванный заменить музыкантам стандартный набор фраз любви и обожания, изрекаемый обычно артистами в адрес почтеннейшей публики, — думаю, этакий стёб над обычной концертной практикой. Кстати, этот сэмпл периодически заставлял людей поднимать руки вверх, изрекать гул и т.д. В общем, показалось забавным.

Достаточно мощное звучание на фоне картины с нацистами на Луне — я так понимаю, блокбастер Iron Sky (2012). В саунде, кстати, периодически слышны аллюзии на Раммштайн. А в целом, подвижная танцевальная электроника с тяжёлым звучанием.

Раздался бодрый пионерский посвист — The Whistleblowers с альбома Spectre (2014). публика композицию узнала и активно приветствовала. Песня эта (а точнее, продукт в комплекте, клип) действительно в какой-то степени знаковая: именно ею умилились власти КНДР, в конце концов пригласив Лайбахов выступить в Пхеньяне. Со своей стороны, отказаться от приглашения Laibach не могли — не под угрозой расстрела, конечно же, а просто потому, что группа долгое время была именно что эстетическим зеркалом тоталитаризма — тут уж сам Бог велел.

Resistance is Futile (с того же альбома) — достаточно подвижная, с чётким ритмическим рисунком.

Основная программа окончена, музыканты покинули сцену — и вернулись на бис.

К радости собравшихся, тожественно зазвучал гимн России. В смысле, в лайбаховской обработке: композиция Rossiya со знакового гимнографичного альбома Volk (2006).

На видеоряде можно было наблюдать в калейдоскопическом режиме демонстрации, чиновников Российской империи, пляшущих в храме Pussy Riot (которые на Западе куда более популярны, чем у нас), а также ухмыляющегося Путина. 😺 Последний, по-моему, фигура с т.зр. эстетики блекловатая сама по себе, однако всё дело в подаче и контексте.

внезапно жовто-блакитненько

Тут все было подумали, что концерт окончен и можно было возвращаться домой, переваривая впечатления от увиденного и услышанного. Но внезапно мэтры вышли на сцену вновь, да ещё и с классической, одной из лучших, как по мне, композиций в дискографии: кавера на песню Life is Life авторства австрийского поп-ВИА Opus.

Композиция эта появилась на альбоме Opus Dei (1987). Прозвучало, кстати, очень воодушевляюще и кульминационно, однозначно украшение выступления; многие активно двигались и подпевали.

Некоторые постконцертные рефлексии

Laibach, как они сами говорят, не изменяют самим себе, но зато звучание и расставляемые акценты их от альбому к альбому меняются достаточно существенно. Как уже было сказано, начинали они с маршиал-индастриала, эксплуатируя в постмодернистском ключе тоталитарную эстетику — тогда, в наложении на ситуацию середины 80-х в Югославии, это оказалось в самую плепорцию. Сейчас группа решает другие эстетические задачи.

В этом московском выступлении существенный акцент делался на новый альбом (в смысле, на прошлогоднего «Заратустру»), который выполнен больше с уклоном в эмбиентную стилистику (да и если посмотреть рецензии, работа получила неоднозначные оценки); тогда как лично мне больше хотелось бы, конечно, старых классических вещей. Тем более, учитывая, что ожидание словенцев в нашей стране несколько затянулось. Ведь, как мне кажется, несмотря на «неактуальность», эстетической привлекательности и мощи ранние композиции совершенно не утратили — в конце концов, музыка как искусство существует не только вне пространства, но и вне времени и вне контекста. И дело здесь, к тому же, не только в том, что старые вещи априори более узнаваемы и любимы — скорее, эмбиентная часть с нового альбома показалось несколько затянутой и скучноватой.

Далее. Выступление артистов, как мне показалось, прошло, пожалуй, без огонька в глазах, без какого-то эстетическо-идеологического дерзновения. Словно бы музыканты сами не верят в эксклюзивную бронебойность своего подхода. Словно с грустью понимают, что превращаются в «формат» — а в этой парадигме только и остаётся, что оттачивать филигранность и мастерство, нежели искать каких-то прорывных решений и рефлексий.

Но возможно, впрочем, такова сама наша реальность: здесь нет больше места классическому тоталитаризму, дающему удобную возможность эффектного эстетического ответа. Даже с тем же режимом в КНДР всё далеко не так однозначно: если мы почитаем интервью тех, кто там побывал, в нас закрадётся подозрение, что люди там (да и сам режим) потихоньку готовятся к тому, чтобы влиться в остальной мир и свернуть все эти коммунистические декорации с минимальными шумом и пылью. Иными словами, тамошнему режиму не нужно карикатурного зеркала в виде какого-то подрывного искусства, через которое они ощущали бы свою абсурдность — они и сами всё прекрасно понимают, являясь в современном мире карикатурой на самих себя. Концерт Лайбах там восприняли в качестве любопытного западного «мюзикла», который они раньше не видели, и вряд ли более того.

Никакой серьёзной угрозы также не представляют ни «глобализация», ни «консьюмеризм» — именно поэтому, как мне думается, Лайбах сегодня и стреляют холостыми.

Короче говоря, я не могу сказать, что особо впечатлился. Всё таки не верилось, что передо мной были те самые именитые индустриальщики, основатели маршиал-индастриала и целого государства NSK. Скорее, я присутствовал на качественном театрально-музыкальном перформансе, только и всего.

Особенно понравилось, кстати, исполнение трёх композиций: Ti, Ki Izzivaš, одной динамичной электронно-танцевальной вещи (названия не знаю, давно не слежу за творчеством команды, так что многое упустил) и, конечно, сыгранной на второй бис Opus Dei (Live is Life). А как следует распробовать небезынтересную The Whistleblowers помешал прожектор (лазер?), который при опускании бил мне прямо в глаза синим светом. 😺

Кстати, об освещении. Особо яркого какого-то шоу здесь не было, достаточно аскетичное световое оформление. Но зато присутствовало оно необходимой степени, чтобы подчеркнуть нужные нюансы, особенно в первой части выступления (презентация альбома Also Sprach Zarathustra).