«Сверхдоходы» малого бизнеса: государство начинает и выигрывает

Компании, эксплуатирующие природные ресурсы, могут получать сверхприбыли в виде своеобразной экономической ренты, а потому важно быть уверенными в том, что общество получает значительную пропорцию от этих сверхдоходов.

Министерство финансов Норвегии, октябрь 2014 г.

В знаменитом предновогоднем послании Федеральному собранию в роскошных кремлёвских стенах г-н Путин провозгласил, что бизнес должно избавить от навязчивого контроля и надзора. А малому бизнесу посулили даже трёхлетние «надзорные каникулы» и двухлетние — налоговые. Что ж, тогда это прозвучало действительно обнадёживающе. Однако, как гласит народная молва, обещать ещё не значит жениться. Ниже я постараюсь проанализировать проблемы (точнее, часть проблем, поскольку все аспекты в рамках статьи охватить просто не возможно), стоящие перед малым и средним бизнесом в наступившем 2015 году в свете довольно бурной законодательной активности года ушедшего, акцентируя внимание как раз на том самом «навязчивом» государевом контроле и всё новых успехах налогового администрирования, достигаемых во имя святой задачи пополнения бюджета любыми доступными способами.

Итак, на словах, в красивых декларациях, ситуация в сфере деловой активности предстаёт довольно радужно, в стиле «всё хорошо, прекрасная маркиза». И действительно, в ушедшем году мы даже видели показательные стремления поднять уровень РФ во всевозможных рейтингах а-ля «doing business»: шутка ли, Россия скакнула аж на целых тридцать позиций вверх, поднявшись в рейтинге на 62-е место, обогнав Молдову и Албанию. Что конечно, отнюдь не повод для иронии (на фоне традиционного-то болтания в хвосте рейтинговой шкалы) и заслуживает если не безоговорочного одобрения, то хотя бы осторожной положительной оценки. Проблема здесь несколько в ином: ведь если спуститься с высоты теоретических оценок (носящих в некотором смысле «витринный» характер) в реальные «боевые условия», можно заметить, что «всё не так однозначно». Начать хотя бы с того, как вынужден рождаться бизнес в РФ и как на деле происходит процесс его регистрации. Такое впечатление, что одной рукой барьеры устраняются, а другой — тут же водружаются новые. Например, отмена нотариального заверения при личной подаче документов (безусловный плюс) сопровождается обязательным нотариальным удостоверением доверенностей на все регистрационные действия, что на деле увеличивает время и затраты на регистрацию: ведь в очередях в налоговой, как правило, стоят не сами учредители и директора, а доверенные лица. Эта законодательная инициатива не разгружает бизнес, но здорово пополняет карманы нотариусов. Далее, планируемое уменьшение сроков регистрации пока что на деле выливается в несоблюдение даже действующего 5-ти дневного срока, а введение онлайн-регистрации нимало не разгружает гигантские очереди. Особенно много жалоб пришлось как раз на период с конца 2014 — начала 2015 г: регистрирующие налоговые просто не успевают в положенный срок отрабатывать поток заявлений. Ну и кроме того, на практике существует тысяча мелочей, которые ни в каких рейтингах не учитываются, наподобие писем из Росстата, которые требуют банки для открытия расчётного счёта (заметим, что без открытого счёта компания практически парализована), но которые с опозданием (иногда двухнедельным и более) появляются в электронном виде из-за несовершенства процедуры межведомственного взаимодействия. Также банки, мягко говоря, недружелюбно смотрят на «массовые адреса», которые в сущности представляют собой нечто вроде секретариата на аутсорсинге. Такая модель абсолютно легальна в европейских странах, однако у нас сложилась устойчивая практика: на компанию, пользующуюся «массовым адресом», принято — спасибо рвению ЦБ — априори смотреть как на «однодневку», и такой компании зачастую отказывают в открытии и обслуживании банковского счёта.

Иными словами, покамест регистрация бизнеса занимает больше времени, нежели декларируется, и препятствий на практике по-прежнему много. Хотя в целом, надо признать, определённые подвижки здесь всё-таки есть (особенно в части внедрения электронных сервисов и услуг), и будем надеяться, что ФНС не оставит намеченных планов по дальнейшему ускорению обслуживания бизнеса и компьютеризации процедур.

Обмолвимся ещё об одном заметном и весьма «дружелюбном» для бизнеса нововведении — принятых «президентских» поправках в УПК, наделяющих СКР полномочиями по возбуждению уголовных дел по налоговым преступлениям, минуя материалы налоговых органов. О планах введения этих поправок я уже писал, теперь же они официально вступили в силу. В сущности, мы получили возврат к статус-кво, бытовавшему до декабря 2011 г., — т. е. до того самого момента, когда по инициативе г-на Медведева (тогда ещё президента РФ) у силовиков право возбуждать дела по налоговым преступлениям отобрали. Были надежды на реальный компромиссный вариант, когда шаги СКР согласовывались бы с инспекциями ФНС (тем более, к настоящему времени и так выстроилась практика привлечения к выездным налоговым проверкам сотрудников полиции), однако на деле вышло, что СКР теперь имеет право игнорировать мнение инспекций, ссылаясь на «наличие повода и достаточность данных, указывающих на признаки преступления». Остаётся только надеяться, что СКР не станет злоупотреблять этим правом по несколько перефразированному принципу «был бы человек — признаки преступления найдутся»; но надежды, по правде говоря, призрачны. Не для того ведь сии поправки принимались, не правда ли? Скорее всего, бизнесу, увы, снова придётся привыкать жить под дамокловым мечом разгрома и уголовного преследования, как бы нас не уверяли в обратном. Тем более, учитывая, что изначальным поводом к возбуждению уголовного дела может стать практически всё, что угодно: от прямого «интереса» конкурентов и внутренних разборок в органах управления компании до заявления обиженного сотрудника, недовольного размером своей «серой» зарплаты.

Если обратиться к сфере излишнего контроля бизнеса со стороны различных надзорных органов, то для начала было бы нелишним вспомнить, что в процессе контрольных мероприятий нередко допускаются нарушения законных прав проверяемых компаний, а потому здесь особенно важно иметь независимую судебную власть. И арбитражные суды худо-бедно работали и служили гарантией от злоупотреблений (с обеих сторон). Однако, по иронии, именно арбитражную систему решено было реформировать, начав с упразднения ВАС. Пока что система ещё крутится по инерции, и смотреть, как и в какую сторону изменяется судебная практика, а также в целом оценивать результаты реформ рановато (тем более, они всё ещё продолжаются). Картотека арбитражных дел (kad.arbitr.ru), слава Богу, пока ещё функционирует. Исковые заявления, как и прежде, можно подавать электронно через систему «Мой арбитр» безо всяких электронно-цифровых подписей. В этом плане негатива не просматривается, что откровенно радует.

Но тревожные звоночки уже раздаются. Например, по инициативе ВС (т. е. нового «суперсуда») в третьем квартале ушедшего года был внесён законопроект, затрагивающий поправки в АПК, которыми с целью уменьшения нагрузки на судей последним предлагается подготавливать для публикации только итоговую, резолютивную часть решений. Сейчас судьи арбитражных судов изготавливают развёрнутое мотивировочное решение, а, видимо, в недалёком будущем будут делать это только по запросу заинтересованной стороны. Такая система уже отчасти существует в судах общей юрисдикции, и теперь её (наряду, кстати, со столь же неоднозначной инициативой введения в арбитражный процесс института судебного приказа, частенько применяемого ныне мировыми судьями) хотят пересадить на почву арбитража. Действительно, каждый, кто хотя бы раз побывал, например, в здании арбитражного суда г. Москвы, может свидетельствовать, что арбитражные суды загружены. Тем не менее, базовый принцип нарушать нельзя: судопроизводство всё же должно быть открытым и транспарентным, а судебные акты — мотивированными. Из «урезанного» решения попросту не возможно судить о цепочке умозаключений и делать вывод об обоснованности судебных актов. Проследить мотивировку важно, в конце концов, для всех, а не только для непосредственно заинтересованных сторон: ведь бизнесу, инвесторам, потенциальным контрагентам, тем, кто сталкивается с похожими обстоятельствами и проблемами в своей деятельности важно «дать сигнал», что решения любого судьи арбитражного суда выносятся мотивированные и лежат в открытом доступе. И каждый может сделать самостоятельный вывод об обоснованности или, напротив, возможной предвзятости того или иного решения.

В общем, разгружать судей нужно (хотя, если подумать, раз уж государство может себе позволить содержать большое количество, например, полицейских, то почему бы и не увеличить количество судей…), но надо же думать в сторону выявления и «реформирования» настоящих причин загруженности, работая, например, над совершенством и прозрачностью законодательных норм, а также над ответственностью чиновников за нарушения законных прав организаций при проверках и контрольных мероприятиях, а не идти по пути «наименьшего сопротивления» и бороться со следствиями, поступаясь правами участников экономического оборота.

Наиболее, пожалуй, печальными для бизнеса выглядят дела с налоговым администрированием. Здесь наступательная работа Правительства, Минфина и ФНС идёт по всем фронтам, и будет идти в течение 2015 года. Так, в начале осени бизнес-сообщество буквально ошарашила новость о возможном повышении налоговых ставок в недалёком будущем и введении налога с продаж. Того самого налога с продаж, в своё время дважды отменённого и признанного не соответствующим Конституции. Хотя впоследствии Минфин немного поостыл, а также было обещано, что эту идею решено покамест отложить, — осадочек, что называется, остался. Однако и без этого инструментов для всё более удобного выколачивания денег из малого и среднего бизнеса в бюджеты всех уровней будет реализовано достаточно. Обмолвимся о двух наиболее заметных.

Начнём с того, что с июля 2015 г. бизнесменов Москвы, Санкт-Петербурга и Севастополя (пока что только речь об этих городах) ожидает сюрприз: торговый сбор. Этот сбор пополнил перечень местных налогов, и будет тарифицироваться и взиматься в зависимости от метража торговых площадей и складов. Мягко говоря, это ещё одна вряд ли своевременная (хотя, как в анекдоте, «фор хум хау» — ведь местные власти получат удобный источник финансирования) мера, к тому же, способная привести к удорожанию товаров, отпускаемых на рынках и со складов. Эти дополнительные затраты коснутся и оптовиков (во всяком случае, те вряд ли упустят повод поднять цены), а следовательно — по цепочке — аукнутся на конечных потребителях. Таким образом, мы можем получить дополнительный фактор разгона инфляции, и без того выбившейся изо всех прогнозов, — а ведь наступивший год обещает быть не самым простым. Но куда более драматичную картину мы увидим, когда взимание сбора распространится и на остальные регионы страны.

И вот любопытный момент: право контролировать правильность исчисления этого сбора отдано самим местным властям, а уж как они этим правом будут пользоваться — их дело. А ведь могут, например, и ежеквартальные рейды по складам устраивать. Но с другой стороны, не стоит, конечно, забывать, что самостоятельные источники поступления местного бюджета и соответствующие полномочия по контролю местным властям нужны (власть без этого выглядит не вполне настоящей). Однако здесь заключается очевидная опасность для бизнеса, заключающаяся, во-первых, в увеличении количества проверяющих и контролирующих инстанций. Кроме того, это очевидное возрастание трудоёмкости исчисления налогов и времязатрат на подготовку соответствующих отчётов. Во-третьих, хотя уплаченные суммы торгового сбора будут формально вычитаться из подлежащих уплате сумм налогов (НДФЛ, налог на прибыль, налог по упрощённой системе налогообложения), тем самым вроде бы и не увеличивая итоговые цифры налоговой нагрузки стабильно работающего предприятия, но всё равно торговый сбор способен ощутимо ударить по малому бизнесу, просто потому, что по основной деятельности у предпринимателя ввиду разных факторов (например, это может быть падение платёжеспособного спроса на фоне ухудшающейся экономической ситуации) может и не вырисовываться та самая уверенная прибыль. Ещё свежо в памяти, как практически двухкратное повышение страховых взносов привело к массовому закрытию ИП с декабря 2012 года: ведь тогда законодатель, не брезгуя любыми источниками наполнения пенсионного фонда, «забыл», что для предпринимателей с малыми оборотами основная нагрузка — как раз страховые взносы, а не налоги. Вот и сейчас, отдавая определение ставок торгового сбора на откуп местным властям, нужно хорошо подумать как раз об этой категории предпринимателей, чтобы не получилось так, что тем проще закрыться, нежели в условиях отсутствия прибыли нести бремя выплат этих сумм.

И, пожалуй, самый главный «налоговый» вопрос, что называется, хит сезона: включение в налоговую декларацию по НДС с 1 квартала наступившего года целиком данные налоговых регистров: книг покупок и книг продаж. Несмотря на победные реляции ФНС, наконец-то вроде бы добившейся прозрачности операций по этому налогу, перед малым и средним бизнесом в связи с этим встаёт ряд проблем. Во-первых, это существенное (!) возрастание трудоёмкости подготовки налоговой отчётности. Если не брать в качестве примера крупные компании, с высокими показателями выручки и прибыли (те, несмотря на колоссальный объём отчётности, могут позволить себе нанять дополнительные штатные единицы, занимающиеся исключительно подготовкой к сдаче декларации по НДС), малому и среднему бизнесу дополнительные времязатраты на составление отчётности могут обойтись весьма накладно. Кроме того, нужно ещё учесть, что отчётность может потребовать корректировок, налоговые органы могут затребовать развёрнутых пояснений и т. д. — всё это отнимает у компании время и ресурсы. А лёгкой жизни никто и не обещает: учитывая традиционный «особый» контроль налоговых органов за исчислением и уплатой НДС, дёргать предпринимателей камеральными проверками будут не просто часто, а очень часто. И поводом для усиленной проверки может быть малейшее несоответствие данных в регистрах покупателя и поставщика, т. е. в конечном итоге, данных счетов-фактур. Чётких ориентиров здесь нет, но даже малый бизнес может выставлять счета-фактуры сотнями штук в квартал, а в случае среднего и тем паче крупного бизнеса — речь идёт о тысячах, возможно даже, десятках тысяч записей. И если данные хотя бы по одной записи у покупателя и поставщика «зеркально» не сойдутся (по разным причинам), инспекции будут выставлять требования с запросом пояснений. Не стоит беспокоиться насчёт того, что инспектора просто не сумеют обработать такой колоссальный массив информации: в их распоряжении специальное программное обеспечение вкупе с огромными вычислительными мощностями, которые позволят всё сличать очень быстро и в автоматическом режиме, о чём ФНС не устаёт хвастаться в своих пресс-релизах. Поэтому есть вполне реальный риск того, что компании по истечении 1-го квартала будущего года окажутся погребёнными под ворохом бесконечных требований налоговых инспекций, вместо того чтобы работать и приносить прибыль.

Разумеется, не будем отрицать, что многие компании могли (например, работая с поставщиком — заведомой «однодневкой», не ведущей вообще никаких регистров, документации и не платящей ни копейки налогов) сильно злоупотреблять отсутствием оперативного контроля налоговых регистров со стороны инспекций, заявляя к вычету суммы НДС, предъявленные, например, «однодневкой», — показывая тем самым недостоверные сведения с целью «оптимизации НДС». Иными словами, может даже показаться, что напротив, надо бы радоваться повышению прозрачности операций и переходу налогового администрирования в автоматический режим, исключающий «человеческий фактор».

Но особо радоваться весте с ФНС мы не станем. Ведь, во-первых, надо понимать, что текущая ситуация с НДС отражает своего рода «баланс интересов», исходя из текущей налоговой нагрузки на компании, к которому привыкли как налоговые инспекции, так и налогоплательщики. Например, у налоговых органов есть своего рода «нормативы» — т. е. суммы «безопасных» налоговых вычетов по НДС, к уровню которых они заставляют стремиться компании. И если у налоговиков возникают подозрения, что размеры вычетов необоснованно завышены, они назначают контрольные мероприятия и доначисляют нарушителям суммы налогов по итогам камеральных и выездных налоговых проверок. А по особо наглым нарушителям материалы налоговых проверок передаются правоохранителям. Такой принцип хорош хотя бы тем, что хотя бы в какой-то степени сохраняется презумпция невиновности, тогда как тотальный контроль за каждой операцией подразумевает, что компания — заведомый нарушитель. Кроме того, налоговики сейчас используют весьма действенный (в плане экономии ресурсов, выделяемых под проверки) дифференцированный подход в отношении различных категорий налогоплательщиков: чем крупнее компания и чем большую выручку она показывает, тем больше внимания налоговиков она привлекает. А крупнейшими налогоплательщиками вообще занимаются специализированные инспекции, которые чуть ли не в режиме онлайн контролируют деятельность компании. Крупные компании если что-то и «оптимизируют», то через куда более сложные и запутанные «схемы», внешне вполне легальные: например, используя оффшорные «прокладки», которые ФНС со своими суперкомпьютерами отследить пока что не в состоянии. Да и не стоит забывать, что крупные компании трепетно подходят к выбору контрагента, потому что они диктуют условия — поэтому для них весь вопрос станется в трудоёмкости заполнения декларации по новым формам, который для них решаем практически безболезненно.

Таким образом, можно предположить, что в большей степени нововведения с администрированием НДС ударят в первую очередь как раз по малому и среднему бизнесу. «Баланс интересов», о котором шла речь выше, будет нарушен (особенно в период привыкания к новым реалиям), что приведёт к, возможно, резкому скачку налоговой нагрузки на малые и средние предприятия уже в апреле месяце. Те вынуждены будут пересматривать отношения со своими контрагентами и, возможно, искать новых поставщиков и подрядчиков: ведь отныне непорядочность контрагента выльется в неизбежные запросы налоговых органов и всплеск доначислений. Как следствие — нас ожидает повышение цен на товары и услуги, реализуемые с НДС, — и это ощутимо ударит по кошелькам потребителей. А как уже было сказано в абзаце про торговый сбор, дополнительный фактор повышения цен крайне не желателен во время разгула инфляции, вызванной макроэкономическими причинами, а также во время ослабления курса рубля. Не говоря уже о том, что удар может показаться настолько сильным, что начнут падать реальные зарплаты — ведь предприниматели будут вынуждены изыскивать способы сокращения образовавшихся издержек, дело вполне может дойти и до сокращений. А некоторым компаниям придётся вообще закрываться.

С другой стороны, а ведь можно было бы в качестве своего рода частичной компенсации за увеличение налогового бремени добиться реального упрощения работы бизнесу, хотя бы в плане уменьшения бумажной волокиты. Почему бы не посмотреть, куда компании вынуждены сейчас сдавать львиную долю всей отчётности: помимо налоговых инспекций, это ПФР, ФСС, Росстат, Росалкогольрегулирование (для тех, кто производит или торгует алкогольной продукцией — тут даже индивидуальный предприниматель, продающий пиво в ларьке, обязан регулярно отчитываться). Если оставить последние две инстанции (всё-таки, это специфическая отчётность), то нагрузка обязательной для всех отчётностью в два разных фонда выглядит явно чрезмерной. Для бизнеса было бы удобно, если бы было принято решение слить два этих фонда в один: хотя бы в плане того, чтобы администрирование всех «социальных» и «пенсионных» взносов закрепить за одним из них. А ещё лучше — отдать администрирование страховых взносов, скажем, в ведение одной лишь ФНС (т. е., в сущности, вернуться к ЕСН). Справедливости ради, со стороны Минфина озвучивались более радикальные предложения: например, переложить в будущем обязанность по уплате взносов на плечи граждан, а не компаний, но это задача явно не ближайшего времени, если она вообще когда-нибудь осуществится. Повторюсь, всё это было бы крайне удобно для бизнеса, но это же создаст очевидную головную боль для государства в организационном и финансовом плане, особенно на первых порах. Здесь принцип облегчения администрирования для государственных надзорных органов (а также работы судей, как мы убедились выше) вступает в противоречие с удобством работы предпринимателей. И пока что мы видим стойкое смещение равновесия не в пользу бизнеса.

Итак, зададимся вопросом: зачем же эта игра в кошки-мышки с малым и средним бизнесом? Никакой реальной поддержки от государства он не получил — разве что красивые слова о том, как нам нужны предприниматели, создающие рабочие места. На деле же, как мы видим, все рассмотренные выше факторы играют против них. Понятно, что государству в условиях санкций и падающей цены на нефть нужно изыскивать способы пополнения бюджета в крайне непростое время. Но с другой стороны, вопрос собираемости налогов и пополнения бюджета страны — крупнейшего в Европе экспортёра энергоресурсов можно же решать иным образом. Давайте посмотрим на пример Норвегии. Эта страна, как и РФ, является крупнейшим экспортёром нефти и газа. Хотя норвежским законодательным «Нефтяным актом» НДПИ не предусмотрен, но зато прибыль компаний, деятельность которых связана с добычей нефти и газа, облагается в Норвегии специальным налогом 51%, и это помимо обычного налога на прибыль, который, к слову, составляет там 27% (у нас налог на прибыль — 20%). Попробуем очень-очень грубо прикинуть, сколько налогов мы теоретически могли бы получить с компаний, сидящих на природных ресурсах, если бы ввели норвежскую систему налогообложения. Для наглядности, возьмём данные из публичной отчётности ОАО «Газпром» за 2013 г. (по стандартам РСБУ).

Итак, немного цифр: «национальное достояние» показало прибыль до налогообложения — 1 179 млрд. руб., налог на прибыль — 207 млрд. руб., НДПИ — 468 млрд. руб. Итого налогов (без учёта НДС) — 675 млрд. руб. Теперь же попробуем применить норвежскую систему, для начала соответствующим образом не забыв приплюсовать сумму уплаченного НДПИ к прибыли до налогообложения, поскольку в норвежской системе мы не имели бы права учитывать НДПИ (сумму специального налога) в составе расходов по налогу на прибыль, как это принято у нас. Тогда прибыль до налогообложения составила бы: 1 647 млрд. руб., налог на прибыль (27%) — 445 млрд. руб., специальный налог (51%) — 840 млрд. руб. Итого, в то время как Газпром по нашей системе налогообложения показал совокупно 675 млрд. руб. налогов к уплате, по норвежской системе ему пришлось бы платить уже 1 285 млрд. руб. — согласитесь, внушительная, практически двухкратная разница. А если не Газпромом единым?

Так вот, почему же нам не пойти норвежским путём, оставив в покое малый и средний бизнес и плотней занявшись компаниями, сидящими на ресурсной ренте? Ведь, как мы видим, норвежское правительство обдирает ресурсодобывающие компании, как липку, и делает это вполне осознанно (см. эпиграф к данной статье). Если хотите, оно расставляет правильные аксиологические акценты. Наверное, потому, что оно знает, что такое общественные интересы, и понимает, что природные ресурсы — это не собственность кучки частных лиц и отнюдь не источник сказочного обогащения топ-менеджеров, а достояние общества и будущих поколений. Увы, в наших текущих реалиях мечтать о норвежском «налоговом манёвре» — это не более, чем прекраснодушный мысленный эксперимент. Хотя бы потому, что кратно увеличив налоговую нагрузку на ресурсодобывающие компании, государство их, и без того страдающих от «эффективного управления» и «эффективных управленцев», просто обанкротит. А в соответствии с принципом «ношу везут на том, кто едет», выжимается именно малый и средний бизнес, который, не смотря ни на что, действительно пока «едет». Остаётся лишь уповать на то, чтобы при взятых темпах эта инерция не иссякла слишком уж быстро.